Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]
— Это — моя сестра, знакомьтесь! — сказал брат.
Я назвала свое имя.
Подруга друга назвала свое.
Мужчина в шляпе и с портфелем, наверное, уже давно дома, сидит сейчас на диване и смотрит телевизор, хотя, впрочем, такие мужчины, как правило, смотрят обычно телевизор вечерами. И говорят всем, чтобы они отстали, так как был очень тяжелый день и им надо отдохнуть. Ему надо отдохнуть.
Потом я повернулась и увидела его. Он сидел на стуле у окна и вертел в руках кассету с фильмом «Остров помешанных». И не смотрел на меня.
Я опять назвала свое имя.
Он нехотя оторвался от кассеты и посмотрел на меня. Снизу вверх, хотя мне показалось, что наоборот — сверху вниз, и я почувствовала, как что–то внутри меня негромко хлопнуло, а потом взорвалось. И по всему телу разлилось странное тепло.
Он нехотя посмотрел на меня и так же нехотя назвал свое имя.
Автобус остановился у остановки, водитель хрипловатым баритоном объявил название следующей. До моей оставалось еще четыре.
Брат разлил водку в две рюмки, его друг налил нам вина.
Потом брат сказал, что надо бы выпить за встречу, а потом он включил фильм.
Автобус отошел от остановки, за окном нудно шел дождь.
До этого он просто накрапывал, а сейчас шел так же нудно, как и ночью, когда я открыла глаза и долго лежала в темноте, слушая как за окном нудно идет дождь и как он дышит во сне рядом со мной. Лежа на боку, подогнув странным образом ноги и скинув с себя одеяло.
И в этот–то момент я в очередной раз поняла, что он хочет меня убить.
И что утром мне надо будет выйти из дома и поехать туда, где я — совершенно случайно — несколько дней назад увидела вывеску «Ремонт человеков».
Я пригубила свой бокал и поставила его на стол.
На экране летел самолет, потом нам показали двоих — мужчину и женщину — сидящих рядом. Эта была супружеская пара, летящая в отпуск.
Брат налил всем еще. Они с другом быстро выпили по второй.
Самолет внезапно начал крениться и падать, в салоне началась паника.
Все орали, визжали, кричали, повалил дым, появились язычки огня.
Подруга друга заявила, что ей становится страшно и что она предпочла бы потанцевать.
Жена брата сказала, что она тоже не против и брат пошел в соседнюю комнату — включать музыку.
Я сидела у телевизора и смотрела кино, все танцевали в соседней комнате, про меня все забыли.
Автобус остановился у очередной остановки, до моего дома оставалось еще три.
Самолет рухнул в океан, но не взорвался. Его обломки покачивались на сине–зеленоватых волнах неподалеку от белого берега с красивыми пальмами.
Брат вошел в комнату и налил еще водки. Я посмотрела в свой бокал — он был пуст и я сама подлила себе вина.
Музыка в соседней комнате стала громче, мне стало неуютно и я выключила свет. Я сидела в темной комнате одна, пила сухое вино и смотрела дурацкий фильм про то, как выжившая в авиакатастрофе супружеская пара оказалась на острове, который был необитаемым. И как эта пара начала сходить с ума.
И я почувствовала, что тоже схожу с ума, потому что нет ничего более отвратительного, чем оказаться там, где ты никому не нужна. Где веселятся, пьют и танцуют, а тебе хочется одного — подойти к стенке и начать долбиться об нее головой, потому что ты оказалась совсем не там и не тогда, и никому до тебя сейчас здесь нет дела.
Я пила уже третий бокал, а автобус все ехал и ехал — мне оставалось две остановки, до меня оставалось две остановки, мужчина в шляпе и с портфелем явно уже давным–давно был дома. Если, конечно, он ехал домой, а не в какой–нибудь офис.
Хотя такие мужчины в офисы ездят на машине. По крайней мере, как правило.
Выжившая в катастрофе парочка поняла, что на этом Богом забытом острове их еще долго никто не найдет и что — вполне возможно — им придется провести здесь не один месяц, а может, что и год. Или годы. Я прикончила третий бокал и почувствовала, что безумно хочу в туалет. Нажав кнопку «пауза» я встала с дивана и пошла в коридор. Дверь во вторую комнату была открыта, в ней горел приглушенный свет и было видно, как брат танцует что–то очень медленное с подругой друга. Жена брата смотрела в окно, а друг что–то ей говорил, говорил, говорил…
Это было давно, очень давно, в королевстве у края земли…
Кажется, именно под это они и танцевали, хотя, скорее всего, это мне просто кажется…
Мне всегда все кажется…
Просто кажется…
Только кажется…
Осталась еще одна остановка, автобус был почти пустым, так что пока можно было не вставать.
Я зашла в ванную — туалет у брата был совмещенным — и поняла, что много выпила. Голова кружилась, меня мутило. Я прикрыла дверь, стянула быстро трусики с колготками и села на унитаз. Хотелось опустить голову, хотелось закрыть глаза, хотелось заснуть.
Пописав, я встала и решила умыть лицо. Я открыла воду и нагнулась над раковиной. И тут я почувствовала его руки.
Именно его, а не брата. Это были его руки, его сильные, жесткие руки. Одна легла мне между ног, второй он сжал мне шею. Я стояла пригнувшись над раковиной и чувствовала, как он с силой разводит рукой мои бедра. Я могла закричать, я могла укусить его за вторую руку, но я нагнулась еще сильнее и левой рукой стала плескать себе водой в лицо.
В этот момент он развел меня так широко, что я почувствовала, что сейчас что–то случится. Произойдет. Самолет упадет в океан и неизвестно, кто выживет.
И тут он подтолкнул — как–то очень сильно и одновременно нежно — меня еще дальше вперед так, что я грудью просто улеглась на раковину и вставил.
Он вошел в меня и та теплота, которая разлилась внутри, как только я увидела его и услышала его голос, стала кипятком.
У меня внутри все горело, холодная вода лилась мне на голову, он методично обрабатывал меня сзади и мне хотелось кричать.
Мне хотелось кричать, петь, выть, царапаться, вилять задницей от восторга как собака виляет хвостом.
И дело не в том, что меня давно никто не ебал.
Меня давно никто так не ебал, так сильно, так внезапно и так безжалостно.
Меня просто никто еще так не ебал.
Я начала дрожать, какая–то пружина сорвалась с места и стала разматываться там, внутри. От самого низа и до верха.
Автобус подошел к остановке. Я встала, поправила сумочку и пошла к дверям.
Я чуть не захлебнулась в тот момент, когда он начал спускать прямо в меня, даже не спросив, можно или нет.
Меня хватило только на то, чтобы совершенно машинально закрыть кран, голова моя так и была в раковине.
Он вынул из меня и вдруг правой рукой с силой провел по щели, будто проверяя, насколько он ее заполнил.
И тут я заплакала.
— Прими душ, — сказал он мне в спину. Я услышала, как он застегивает молнию на брюках.
Я не поворачивалась, я боялась повернуться, я боялась увидеть его лицо.
За весь вечер он сказал мне две фразы. Первая — как его зовут. И вторая — прими душ! С восклицательным знаком.
Я вышла из автобуса и пошла в сторону дома
Он вышел из ванной и закрыл за собой дверь.
Я повернулась и посмотрела на нее.
Я не помнила, слышала ли я, как он закрывал ее на задвижку, как не помнила, слышала ли я то, как он ее открывал.
Я смотрела на дверь и помнила лишь то, как из меня выходил воздух — сильно, с каким–то смачным свистом — когда он двигался во мне.
И я помнила, как мне было хорошо.
Я смотрела на дверь и слезы тихо текли по лицу.
Я подошла к дому и полезла в сумочку за ключами.
Рука наткнулась на коробочку, ту самую, что я купила у седого. Коробочку, где все еще лежал одинокий матовый кубик.
Второй был во мне.
Я взяла ключи и открыла дверь в подъезд.
Дверь ванной я закрыла на задвижку и быстро начала стаскивать с себя всю одежду. Я не чувствовала себя грязной, но я чувствовала, как хлюпаю внутри, из меня вытекало и бедра были липкими.
Я вошла в подъезд и закрыла дверь на улицу. В подъезде было тепло и сухо.
Я залезла в ванну и включила душ.
Я не думала о том, что произошло, я поливала себя горячей струей и хотела одного: оказаться вместо этой ванны в другой.
У себя дома, в своей собственной квартире.
Где на крючке висит мое собственное полотенце.
Это было давно, очень давно…
Я младше его, сейчас мне почти тридцать шесть…
И он хочет меня убить.
Это я знаю точно, это я почувствовала еще раз сегодня ночью.
Когда в тот вечер я вышла из ванной, то его с подругой уже не было.
Они ушли, потому что было поздно, да и подруга себя неважно чувствовала — так сказал мне брат, предлагая остаться у них ночевать.
Было поздно и я себя неважно чувствовала, третий бокал оказался лишним, я перепила и мне пришлось принять душ.
— Ты долго принимала душ, — сказал брат.
